Мишель Уэльбек "Г.Ф.Лавкрафт: Против человечества, против прогресса". Пер. с фр. И.Вайсбурга -- Екатеринбург. У-Фактория. 2006. 144 стр. ISBN 5-9757-0031-0. Тираж 4 т.э.
Уэльбек про Лавкрафта
"Лавкрафт не был теоретиком. .. Введя материализм в самое сердце ужасов и чудесного, он породил новый жанр" (с.37)
Лавркафт создал чтение для тех, кто питает "настоящую неприязнь к жизни во всех ее видах" (с.21), а потом разнес жанр вдребезги (с.38).
"Возможно, что, действительно за пределами ограниченной сферы нашего восприятия есть другие живые существа. Другие создания, другие расы, другие понятия и другой разум. Некоторые из этих существ, вероятно, намного превосходят нас по интеллекту и знаниям. Но это вовсе не обязательно добрая весть. .. Чтобы представить себе, как они поведут себя с нами, если мы вступим с ними в контакт, стоит лучше припомнить, как мы обращаемся с "низшими по интеллекту" тварями, какими являются кролики и лягушки. .. Таков, предупреждает нас Лавкрафт, правдивый прообраз наших будущих отношений " «чужаками по разуму". (с.19-20).
ГФЛ пытался создать ужас не духовный, а материальный, придумать страх, пугающий даже "газообразный разум спиралевидных туманностей". "Подобно Канту, хотевшему заложить основы морали, действенной «не только для человека, но и для всего разумного творения в целом», Лавкрафт хочет создавать фантастическое начало, способное устрашить все творение, наделенное разумом". (с.82)
Реализм Лавкрафт считал посредственностью (с.52)
Эротические и порнографические описания не представляли для ГФЛ никакого интереса, потому что "он обрел полное знание предмета, не достигши восьмилетнего возраста, благодаря чтению медицинских книг его дяди. После чего, уточняет он, «всякое любопытство сделалось, естественно, невозможным. Весь предмет в целом принял характер скучных подробностей биологии животных" (с.53-54).
(Похожий случай описан Станиславом Лемом в мемуарах: он в раннем детстве изучил анатомические атласы, и с тех пор секс не являлся для него чем-то закрытым, или притягательным. Может быть, именно так следует воспитывать?)Секс, деньги, религия, технология, идеология – все это хаос, который не нужно изображать.
О картонных персонажах ГФЛ, которым не нужна психология: им хватает только хорошо настроенного сенсорного аппарата, потому что их единственная функция – это чуяние-чувствование (с.70).
Потом Уэльбек восторгается описанием архитектуры у ГФЛ, и мастерски переданной вербально «звуковой дорожкой» в рассказах ГФЛ.
Далее идет препарирование стиля ГФЛ:
"Использование научной лексики может представлять собой незаурядный стимул для поэтического воображения. Содержание одновременно четкое, проработанное в деталях и богатое теоретической подоплекой, то есть содержание энциклопедическое, может оказывать воздействие подобно бреду или экстазу". (с.77).
"Это всегда опасно -- оставлять воображение читателя на свободе. Ибо оно очень даже может само прийти к жутким выводам; жутким по-настоящему" (с.45)
"ХХ век, возможно, останется золотым веком эпической и фантастической литературы, как только рассеется нездоровый туман мягкотелого авангарда. Он уже дал возможность появиться Говарду, Лавкрафту и Толкиену. Три коренным образом различных вселенных. Три столпа литературы грезы, столь же презираемой критикой, сколь всецело принимаемой публикой.
Это ничего. Критика всегда в конце концов признает свои ошибки; или, вернее критики в конце концов умирают и сменяются другими. Итак, через тридцать лет презрительного молчания «интеллектуалы» соизволили обратить внимание на Лавкрафта. Заключение, вынесенное ими, было таково, что этот субъект обладал поразительным воображением (все же требовалось объяснить его успех), но что стиль его никуда не годен.
Это несерьезно. Если стиль Лавкрафта никуда не годен, можно радостно заключить, что стиль в литературе не имеет ни малейшего значения и переходить к другим вещам". (с.93-94).Примечательно, что Уэльбек, в отличии от многих наших критиков и литературоведов, хотя бы понимает разницу между романной и эпической традициями в литературе, а не сводит все только лишь к простому "человекоопистальству".
Уэльбек фактов из жизни ГФЛ скудно представил: типа любил сладкое, а еще постоянно имел при себе флакончик с цианистым калием, отвечал всем на все письма (эпистолярное наследие оценивается примерно в сотню тысяч листов), не стремился печататься, жил крайне скудно и бедно, женился в 34 года, потом развелся, жил у родных теток..
Занятно выглядит попытка объяснения расизма ГФЛ через призму взгляда Лавкрафта на окружающую действительность, подводя под животный страх Иного как бы рациональное объяснение:
"В присутствии «негров» его обуревает неуправляемая нервная реакция. Их витальность, их очевидное отсутствие комплексов и ингибиций пугает его и отталкивает. Они танцуют на улице, они слушают ритмическую музыку.. Они громко разговаривают. Они смеются на людях. Похоже, что жизнь их развлекает; это смущает. Ибо жизнь есть зло". (с.128).
В целом же книга неряшливо издана и изобилует неточностями. Например, дата рождения указана "1870" (стр.14), хотя ГФЛ родился только через 20 лет. Написания имен собственных не в традиции -- это, видимо, сказывается двойная трансляция (английский-французский-русский), это как раз понятно, нельзя же ведь допустить, чтобы рукопись перевода книги про Лавкрафта дать вычитать человеку, хоть немного разбирающемуся в творчестве ГФЛ. Да и вообще, никому нельзя рукописи вычитывать перед отправкой в печать. Одно и то же произведение на соседних страницах называется то "Бездна времени", то "Бездна времен", "На горах безумия" превращаются в "Хребты безумия", а потом опять трансформируется в прежний вариант, "На горах безумия" (стр. 61, 77, 83).
А вместо трех белоснежных страниц в конце книги надо всё же помещать оглавление.
