Александр Бушков.

СВЕТ УГАСШЕЙ ЗВЕЗДЫ.

Ах, как они начинали! Как они, стервецы, начинали! Зависть берет! Но как говорил герой какого-то романа: «Не у всякой песни конец счастливее начала». Что произошло и в данном случае.
Сговоримся сразу: это – не пасквиль, призванный каким-либо образом ошельмовать братьев Стругацких. Моя цель доказать, рассуждая беспристрастно и логически, следующее: а).что творчество братьев можно разделить на два периода; б).что первый был полосой едва ли не сплошных удач, а второй – полосой едва ли не сплошных поражений; в).что чествуем мы братьев по прошлым заслугам, меж тем как они ныне – не более чем свет угасшей звезды.
Ах, как они, черти, начинали! И как продолжали. «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажеры», «Попытка к бегству», «Полдень, XXII век», «Далекая Радуга», «Трудно быть богом», «Понедельник начинается в субботу», «Сказка о Тройке», «Хищные вещи века», «Второе нашествие марсиан» - все эти вещи смело можно назвать великолепными. Мы росли на них. От советской фантастики они неотделимы.
А потом... Это случилось не вдруг, а в два этапа. 1966 год – появление одной из частей «УЛИТКИ НА СКЛОНЕ», 1968 год – другой. И вот эта-то вещь оторвалась, отделилась от советской фантастики и от предыдущего творчества Стругацких – как выработавшая горючее ступень отделяется от космического корабля и, кувыркаясь, летит вниз, вниз, вниз...
Диковинный лес. И биолог Кандид (аналогия а-ля Вольтер?), рухнувший со своим вертолетом на головы примитивов-лесовиков и тщетно пытающийся пробиться назад, к своим, в Институт. Просто удивительно, что повесть эта написана до западноевропейского молодежного взрыва 1968-го – очень уж Кандид со своим скальпелем и путаной «философией» напоминает иных лохматиков из Латинского квартала с кашей в голове и самодельной бомбой в руке...
Настораживает развернутое предисловие, данное авторами к этой части «Улитки» - чуточку жалко, что ли, выглядят авторы, прилежно растолковывающие читателю, что же они, собственно, имели ввиду. Быть может, предисловие было попыткой самих авторов понять, что же они, собственно написали? И было ли созданное ими хорошо? Кто знает...
Впервые у Кандида нет конкретного, осязаемого противника, каким была квазипсихология мещанина для Жилина, средневековое зверство для Руматы, бюрократы – для магов НИИЧАВО, силы природы – для экипажей «Тахмасиба» и «Тариэля», жителей Далекой Радуги. Разве это «амазонки»? Но что они представляют? Я не хочу перепевать работу А.Бритикова, но обратиться к нему необходимо, лучше его не скажешь. В самом деле, за амазонками можно увидеть все, что угодно – нацизм, маоизм, сионизм, пожирающий деревню мегаполис... И ничего не увидеть. Абстракция ради абстракции. Очень большую ошибку сделали авторы, подчеркнув в предисловии, что-де не все ли равно, где происходит действие – на Земле или иной планете. Будь это Земля, Кандид просто обязан бороться против извращения, захватившего удаленный уголок планеты, и его экзерсисы скальпелем и все выпады в адрес амазонок оправданы и необходимы. Но на иной планете стоит и призадуматься – а не есть ли в данных условиях партеногенез необходимым и нужным применительно к местным условиям? Но уточнений не сделано. Амазонки – «где-то» там, их прогресс – «где-то там», субъективные законы, обрекающие лесовиков на вымирание – «где-то там». Абсолютно никаких привязок к реальной действительности, и оттого Лес, хотя и великолепно изображенный, выглядит картонным, а Кандид смешон и нелеп – Арлекин, лупящий Пьеро дубиной (пардон, скальпелем).
Глупо отрицать право аллегории и гротеска на существование. Разве не аллегория, не гротеск чистейшей воды «Сто лет одиночества» и «Осень патриарха» Маркеса? Но они каждой жилкой, каждой ниточкой привязаны к реальной истории Латинской Америки. В «Лесе» мы ничего подобного не наблюдаем. «Везде» в данном случае означает «нигде». И к Кандиду можно отнести слова более позднего героя Стругацких Вечеровского: «Вы до того одиноки, что у вас и врага нет»... Даже не марионетки – лабораторный стол, где что-то вспыхивает, что-то воняет, и ни к чему серьезному это не приводит – наутро все пробирки летят в мусорное ведро.
Все вышесказанное в полной мере относится и к «Институту». Размытый мираж, из которого вдруг блеснет на секунду узнаваемая деталь – и тут же растает. Легкий намек на времена культа личности – нет, говоришь себе, не то... Послевоенная неразбериха в Западной Европе (биография Тузика) – вроде бы, и все же... Черт возьми, где это происходит? То мелькнет «Вальтер» и витой погон генерала вермахта, то печально памятные части старшего поколения безликие доносы, имена русские, болгарские, англо-саксонские, вовсе космополитические, тут же «мосье Ахти», тут же «пан» Перец суетится, никак не вырвется на материк. Разновременье, разногеографье, космополитическая мозаика – одним словом, компас производства завода им.Ивана Сусанина...
Ради чего все это наворочено, понять в принципе нетрудно – ради того, чтобы напомнить: усилия одиночки-интеллигента перевернуть мир не стоят ни черта. Но стоило ли для того, чтобы доказать, что Архимед из Перца никакой, нагромождать десятки страниц абстракций-фантасмагорий? Многозначительность – ложная, философичность – ложная, и отдельные персонажи, имеющие несчастье выглядеть невоздушными – Стоян со своей одержимостью наукой, бабник тузик, добрая распутеха Алевтина, беспозвоночное Домарощинер – выглядят «живыми актерами, просунувшими голову в полотно кинематографа».
Вернемся к Перцу. Какой-то он удивительно никакой. Ну, жену когда-то зарезали, ну кефир не пьет... Не понять, как он работает, на чем работает, чем он занимался до Института и почему, собственно, так рвется на материк. Наконец, имеет ли он право искать архимедову точку опоры?
Впервые у Стругацких нет ярко выписанного, полнокровного положительного героя, всегда противостоящего до того злу и глупости...
Я думаю, что после успеха всех предыдущих произведений, Стругацкие решили написать этакий философско-аллегорический роман, но то ли не рассчитали сил, то ли чересчур уж увлеклись красивой игрой в абстракцию. И «Улитка», по-моему, пик, за которым начинается спад... Переходим ко второму периоду творчества Стругацких – с 1968 года до наших дней.
«ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ». Что ж, милое чтение для подростков, ведущее свою родословную от «Попытки к бегству». Только не Антон и не Вадим, а Максим, но такой же наивный по части истории. Только не улетел с планеты, а остался на ней, почти перековался в настоящего бойца. Почти – потому что к концу все же наделал глупостей, ну да не будем его винить – дело молодое, наживное, впоследствии супермен из него получился, как выражаются герои Шефнера – дай бог на пасху...
Замечаний здесь только два.
Первое. Прекрасно, что земная цивилизация достигла уровня, позволяющего доверят едва ли не каждому ясноглазому вьюноше персональный звездолет. Но, во-первых, солидные дяди вроде Горбовского и Вандерхузе могли бы посылать в ГСП, коли уж она существует, более опытных людей – а то ведь, странствуя аки вольтеровский Кандид по Саракшу, изрядно наломал дров наш вьюнош... Во-вторых, весьма разумным решением было бы вручать работникам ГСП карты, где отмечены уже открытые планеты – чтобы не изобретать велосипед.
Второе. Изменились земные резиденты на других планетах, изменились... Посуровели. Если первые наблюдатели не имели права вообще ничего предпринимать («Попытка к бегству»), если Румата и иже с ним действовали с чрезвычайной осторожностью, то Странник ведет себя на Саракше по-свойски, как шериф в Техасе – вынул пистолет, и нет человека. Деятельность землян на Саракше после уничтожения излучателей не описывается, но по некоторым воспоминаниям Максима в «Жуке в мурвейнике» можно понять, что ведут они себя там, как полицейский наряд, отправившийся на облаву в Гарлем. Но это цветочки. Корней, герой повести «Парень из преисподней», действует по принципу Остапа Бендера: «Что, Киса, забьем Мике баки?». И забил – за несколько месяцев прекратил войн на планете Гиганда. Можно себе представить, как он ее прекращал. Хорошо хоть, планета цела осталась...
«МАЛЫШ». Тоже довольно милый святочный рассказ о том, как негуманоиды подобрали и вырастили уцелевшего при крушении звездолеты земного младенца. Ничего выдающегося в повести не произошло, никаких тайн не открыли, никаких контактов не установили, но и плохого ничего не случилось – вот и ладненько...
«ПАРЕНЬ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ». Повесть эта вполне могла бы встать в один ряд с лучшими вещами первого периода, но всплыло огромное железобетонное НО. Ранее, в 1966 году вышла на русском языке блестящая повесть К.Боруня «Восьмой круг ада» (БСФ, т.5). Для тех, кто с ней незнаком, перескажу вкратце. Инквизитор Модестус Мюнх увезен пришельцами с Земли в XVI веке и возвращен на нее в XXI. И... Это вам не малость культурный Гаг, понимающий, что он всего-навсего совершил межпланетный перелет. Не кот, а котеночек наш Гаг по сравнению с Мюнхом – ибо последний во сто раз тупее, невежественнее, упрямее. Монаха ничто не в силах разубедить, что мир, в который он попал, есть мир, где восторжествовал Сатана, «царство дьявола на Земле». Ну как же – богу не молятся, еретиков не жгут, а уж пляжи ихние с бесовским обнажением тела... В своей «зацикленности» Мюнх доходит до того, что объявляет дьяволом встретившегося с ним папу римского! Доходит до того, что зверски пытает Каму, девушку-ученого, требуя от нее признания в колдовстве.
И вот тут-то начинается главное. После вызванной Мюнхом катастрофы стратоплана, вдруг ставшего камерой пыток, после того, как Кама, рискуя своей жизнью, спасает Мюнха, в душе монаха взрывается клубок жутких вопросов. Стоит процитировать. «Он... понимал, что от его убеждений остаются крохи, обрывки. Что путь, которым он шел до сих пор, вел... в никуда. Он чувствовал, что разрывает последние связи со всем, чему был верен долгие годы». Инквизитор-фанатик стал Человеком.
После повести Боруня «Парень» выглядит бледным слепком, и в этой вторичнейшей вторичности вся его беда. Борунь поставил вопрос острее, его задача была сложнее, и выполнил он ее с честью – психологически достоверно показал полную перековку вроде бы законченной мрази в человека. А Гаг – ну что ж Гаг... Посмотрел на хороших людей и остался при своей идеологии Бойцового Кота. Похоже, что маленькую трещину эта идеология дала, но ма-аленькую, кто его знает, что там впереди. Нет, не читается «Парень» после Боруня...
«Отель «У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА». Что тут сказать? Еще одна вариация на тему о том, как плохо приходится пришельцам, попади они в мир капитала, о том, какие бяки эти западные полисмены. Брюн хороша, сенбернар Лель – хорош (хотя и непонятно, откуда у среднезападной псины имя из русской сказки). Единственное, что хотелось добавить, говоря уже об экранизации – есть там один прямо-таки великолепный эпизод: когда Брюн, зная уже, что ее возлюбленный – инопланетный робот, все же умоляет Глебски воскресить его. Это – находка. Без дураков. Я не сентиментален, но сердце щемит чуточку...
«ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ». Интересно. Увлекательно. Как, то бишь, назывался переведенный у нас недавно японский роман, по мотивам которого «Пикник» и создан?
Пришельцы, оставившие на Земле свое барахлишко, появлялись в НФ отнюдь не единожды, и все новое, чем оснастили Стругацкие эту коллизию, сводится к одному: сначала думали, что и сами пришельцы тут обосновались, а потом поняли, что тут никого нет...
Да, еще перевоспитывается в конце концов приблатненный тип Шухарт. Господи, сколько раз в нашей послевоенной литературе, и не обязательно фантастической, перевоспитывались подобные аморальные типы... Но повторяется история с «Институтом» - стоило ли городить увлекательнейший огород, Зону создавать только для того, чтобы перевоспитать одного «ихнего» блатного? Шукшин своего героя Егора Прокудина перевоспитал без полной чудес Зоны...
И еще. Эпиграфом к сей «педагогической поэме» поставлены таковы слова Р.П.Уоррена: «ты должен сделать добро из зла, потому что его просто больше не из чего сделать». Мысль вроде бы не плохая, но раскроем-ка мы Уорреновскую «Всю королевскую рать» (правда название романа Стругацкими деликатно опущено) и посмотрим, кто же это так выразился. А изрек мысль сию Вили Старк, фашиствующий демагог и вообще большая сволочь. А это, согласитесь, несколько меняет наше к эпиграфу отношение, да и на саму повесть как-то иначе смотришь... Уж не потому ли  Стругацкие название романа Уоррена не упомянули? Люди умные все же...
«ЗА МИЛЛИАРД ЛЕТ ДО КОНЦА СВЕТА». Вот тут позвольте заявить со всей определенностью: это вещь, и место ей рядом с лучшими вещами братьев начала шестидесятых. И ничего тут больше не скажешь.
«ЭКСПЕДИЦИЯ В ПРЕИСПОДНБ» и «СКАЗКА О ДРУЖБЕ И НЕДРУЖБЕ». Ну просто-напросто милые сказочки, к чему их серьезно разбирать?
Итак?
Несомненно, что прямая, достигшая пика к концу шестидесятых годов, с начала следующего десятилетия падала вниз, как метеорит. Исключение с «Миллиардом» лишь подтверждает правило.
Главная беда, на мой взгляд, в следующем. Из книг второго периода практически исчезли герои периода первого – подобные экипажу Быкова, экипажу Горбовского, Жилину, Румате, Саулу. Все те, кто нравился, кто впечатлял, кто боролся за большое и светлое. Все эти отличные парни, ярко и полнокровно выписанные, выглядящие как живые. Если они и появляются в произведениях второго периода – то всегда почти на заднем плане, торопливо пробегут по сцене и исчезнут за занавесом. Произведения второго периода набиты всевозможной шпаной, как КПЗ после хлопотливого дня. Мордатые ландскнехты, гангстеры, маклаки, инспектора-бяки, с-сексуальные роботессы, пропойцы, шлюшки... Бр-р-р! Так и ждешь появления сурового старшины милиции, который обведет всю эту гоп-кампанию умудренным годами взглядом и покачает головой: «Ну что, соколики, доигрались? На кого похожи...». А отличных парней не больше, чем родников в Сахаре...
Но погодите! Появился «ЖУК В МУРАВЕЙНКИЕ». То же самое будущее, те же слегка постаревшие Максим Каммерер и Странник, ныне Экселенц. Что же, радостно потирать руки –вернулись времена «Полдня»? Увы...
Прежде всего нужно сказать, что название выбрано неудачно. Согласно заверениям энтомологов, от попавшего в муравейник жука следует ожидать одной-единственной реакции – немедленно задаст жук стрекоча, чтобы не быть слопанным обитателями муравейника. Так что Абалкина следовало бы, научной истины ради, сравнить с какой-нибудь другой божьей тварью. Да и человечество тоже...
Преамбула номер два. О саркофаге и Странниках. Что касается моего личного мнения, не могу понять страха, охватившего кое-кого из землян при известии о находке. Безусловно, Странники не гуманоиды, а у таковых и логика негуманоидная, так что бог их знает, что им может взбрести в голову или заменяющую ее часть тела. Но вряд ли и от негуманоидов стоит ожидать такого изощренного коварства – заложить мину с часовым механизмом, заведенным на двадцать пять тысяч лет. От-то, сулари мои, весьма попахивает «Звездными войнами», кознями этих восьминогих «жукоглазов», которыми стращает зрителя западное телевидение.
Но это мое личное мнение о «саркофаге», к дальнейшему отношения не имеющее. Перейдем к главному – к «Комкону-2».
Вслед за автором одной стихотворной пародии подмывает воскликнуть: «Неужели в тридцатом веке тоже будут дрова лямзить?» А если серьезно – неужели в XXII веке будет существовать служба, напоминающая то ли тонтон-макутов, то ли подразделение ордена иезуитов? Я не собираюсь смягчать резкость формулировок. По-моему, морально-этическое, что-ли, издевательство, которое позволяет себе землянин XXII века против своего собрата, не менее страшно, чем пули тонтон-макута – ведь тонтон-макут, по сути, продукт своего уродливого общества, а здесь мы наблюдаем обратное – в том самом светлом-пресветлом будущем, которое так восхищало нас  в «Полдне», «Парне», «Радуге», право решать судьбы своих собратьев присвоили себе люди, которых иначе как извращенцами, страдающими разного рода патологиями своего рода, порой и не назовешь. Да, полно, земляне ли это?
Слов нет, наблюдать за развитием науки необходимо. Но вместо того, чтобы соответствовать нынешним отделам техники безопасности в НИИ и на производстве, каким единственно и должен быть «Комкон-2», он превратился по сути, в самую настоящую тайную полицию. Он засекречен намертво. Наглухо. Правда, по слухам, он полностью подчиняется Мировому Совету и контролируется последним, но такой контроль осуществляется непонятно как. А «общественник» Бромберг, выполняющий, по признанию самих затворов, важнейшую социальную функцию контроля над контролем, ими же представлен как нечто среднее между опереточным, жульверновским чудаком и брюзгливым пенсионером с дворовой лавочки...
Операция «Зеркало» - миллионы(!) людей, задействованных в ней, понятия не имеют, что делают и для чего. Ох, весьма это напоминает недоброй памяти практику культа личности, против которой сами же Стругацкие активно выступали (в тем времена, когда это было модно). Светлое будущее, Мировой Совет, а земляне по-прежнему остаются марионетками? По-моему, и в более худшие времена земной истории не бывало такого. Одурманенные миллионы – были. Увлеченные ложными, антигуманными идеями миллионы – были. Но такого, как операция «Зеркало»... По Стругацким выходит, что несколько десятков человек (ну пусть несколько сот), испугавшись возможного вторжения инопланетян, стали играть миллионами собратьев, как марионетками?.. Осуществляется проект, затрагивающий интересы всего человечества, а человечество об этом и понятия не имеет? Да это же диктатура в ее худших проявлениях, а не светлое коммунистическое завтра! Гластность, о которой писал Ленин, по Стругацким, в будущем обществе как-то ни к чему.
Перейдем теперь к преследователям и убийцам Абалкина – Сикорски и Каммереру. Да, убийцы оба. Один загонял дичь, второй стоял, как говорят охотники, на номере. Естественный вопрос: как вообще можно было допустить к руководству «Комконом-2» Сикорски – человека, долгие годы жившего вне Земли и потому неминуемо отставшего от жизни ее. Человека «зараженного» в какой-то мере жестокостью Саракша, где он стрелял в людей, словно пауков прихлопывал. Ну, убивал-то он, предположим, плохих людей, но бытие, как известно, определяет сознание, и кое-что, ухватки кой-какие не могли не отложиться в мозгу. Ведь он и на Земле-то ведет себя как на Саракше – отмычки, ложь, «герцог»... Кстати, набор подручных средств шефа «Комкона-2» ничуть практически не отличается от арсенала Шерлока Холмса – лупа, отмычка, пистолет. Уж всучили бы ему в видах модернизации авторы мини-скорчер, что ли, какой-нибудь «квантовый разрядник ограниченного действия» («Хищные вещи века»).
Еще о контроле. «В социалистическом обществе контроль должен быть полностью всенародным» (В.И.Ленин). В коммунистическом, естественно, таким же. Но горький юмор мирка «Комкона-2» не в том, даже, что миллионы участников операции «Зеркало» ничего о ней не знали. Даже ближайшие помощники Сикорски не знают деталей дела, которое обязаны вести... Вот уж поистине «перед прочтением сжечь!».
Да, Сикорски действует на Земле, как на Саракше. Напомню, что сегодня советский суд любое сомнение толкует в пользу обвиняемого. А в XXII веке такая практика, выходит, отменена? Ведь, по сути, Сикорски и Каммерер действуют согласно установленному Вышинским в годы культа личности тезису: «Докажите вашу невиновность». Ведь именно так заявляет Абалкину Каммерер! Можно сослаться на исключительность ситуации, когда-де возможен отход от обычной практики, но, как говорил дон Гуг: «Товарищи, вы понимаете, до чего вы так докатитесь?» («Трудно быть богом»). Очень далеко так можно зайти. Что Сикорски с Каммерером и делают.
Немного о Каммерере. Неплохой был парнишка лет двадцать назад. Да и сейчас не особенно испоганился. И все же, все же... «Бывают такие ситуации, когда компромисс исключен. Либо они меня, либо я их». Резонно, бывают такие ситуации, и ограничься Максим только этим, было бы только прекрасно. Но далее он заявляет: «И некогда разбираться, кто в своем праве». Выходит, под шумок можно и правого пристрелить? А не кажется ли вам, товарищи, что это перебор? 22! Пованивает практикой героев вестернов – выигрывает не тот, кто лучше вооружен идейно, а тот, кто первым нажмет курок. А уж кто был прав, кто заблуждался, историки потом разберутся... Практика всех этих Джеков, Биллов, Джо, Маков... черт, да ведь Каммерер на протяжении всей повести упорно именуется Маком... Так и толпятся аналогии у нашего порога, стояли звери около двери... впустить? И сто раз прав Абалкин, когда хрипит, глядя на своих убийц: «Стояли звери...» Весьма метко характеризует ситуацию...
И даже у Каммерера вырывается как-то: «Иногда я очень не люблю свою работу». Оно и понятно. Нелегко, к примеру, прямо-таки по-изеутски лицедействовать перед женщиной, чье сердце в этот момент раздирает тревога и боль за любимого человека. Но что поделать, приходится – работа такая... Господи, где вы, милые мальчики Антон и Вадим из «Попытки», чистые настолько, что в вас не верилось? Почему же не скрутили вы таких вот Экселенсов и Маков? Или, сами, став старше, грубо говоря, скурвились?
Финальные сцены. Начнем с того, что Мак грубо нарушает приказ, собираясь самолично похитить Абалкина. Не ахти у вас дисциплиночка, господин Сикорски, и кадры, м-да...
А что до деловых способностей Сикорски, то они, простите, на уровне сержанта полиции из богом и Скотланд-Ярдом забытого уголка.
Впрочем, таким Сикорски сделали Стругацкие. Я говорю о сцене гибели Абалкина. Когда я дошел до нее, как-то сразу вспомнил богомоловских «волкодавов» из «Августа 44-го», исповедовавших принцип: «Даже если тебя будут убивать, стрелять только по конечностям!». А что видим мы?
Детонатора Абалкин прикрепить еще не успел, следовательно, остается человеком из плоти и крови. Если даже «заработала программа», бедняга Лев автоматически становится ценнейшим трофеем, его просто необходимо взять живым. Без сомнения, реальный Сикорски так и поступил бы, но тут уж вмешались сами авторы. Ради чего такой конец? Да просто потому, что «так красивше». Пальба, порохом несет, подруга Льва в ступоре, Максим тут же ошарашенный – дух, надо сказать, захватывает...
Что же еще добавить? Можно добавить, что «Жук» неизмеримо более связан с западными канонами «масс медиа», чем любое другое произведение Стругацких. Операция «Зеркало» заставляет вспомнить «Звездные войны», а погоня за Абалкиным – западные кинобоевики, где преследователь и беглец действуют словно в вакууме, отстраненно от всего окружающего мира... Я не согласен с теми, кто, явно перехлестывая, называл «Жука» пародией на КГБ и антисоветской вещью. Перехлест. Но вещь с душком, честно говоря. Куда-то пропало все чистое и светлое, куда-то пропали хорошие, смелые и чистые люди, на смену им пришли театр с миллионом марионеток, истерик Экселенц, чересчур многое перенявший у Саракша, и бедняжка Максим, раздираемый противоречиями – и спасти Левушку хочется – «служба такая, вашбродь...». Почему вдруг Стругацкие густо полили грязью тот мир, который в течение ряда лет представляли едва ли не Эдемом? Получается, что при первом же серьезном испытании все светлое улетучивается, и из-под него щелкают клыки... Честное слово, если бы на обложке стояла какая-нибудь англосаксонская фамилия, да были бы убраны все аналогии с миром Стругацких, я просто плюнул бы и пожал плечами: «Снова пытаются доказать, загнивающие, что и через триста лет дерьма не убавится»...
Да, вот что мы едва не пропустили. Судьбу остальных «подкидышей». Какова она будет, коли понюхал крови уже Сикорски?..
Я считаю глубоко ошибочной дискуссию по «Жуку», которую навязали клубам: «Прав был Сикорски или ошибался». Вопрос, коли уж завязалась дискуссия, следовало ставить иначе: «Как получилось, что у руководства «Комкона-2» оказался такой человек, как Сикорски? Как получилось, что Земля докатилась до жизни такой?». И заодно задать этот же вопрос авторам.
Мы по инерции продолжаем наблюдать на головах Стругацких королевские короны. По инерции считаем их «фантастами номер один», по инерции пытаемся «ставить рядом с ними» кого-то. А стоит ли вообще в литературе «ставить» кого-то рядом с кем-то? Просто – мы наблюдаем банальную, в сущности, ситуацию: два писателя когда-то писали очень хорошо, а потом, то ли увлекшись голым экспериментированием, то ли по другим причинам стали писать хуже. В истории литературы можно насчитать не один такой случай и даже не десять. Банально...
Бывает: погаснет звезда, но, поскольку она невообразимо далеко от нас, мы продолжаем ее видеть – мчится в пространстве свет, но это уже мертвый свет, звезда-призрак, смерть...
Нечто подобное, кажется, произошло и в нашем случае – мы всего лишь наблюдаем свет угасшей звезды, не зная, что самой звезды давно уже не существует...

.      .      .      .      .