Мысли вслух Ольга Леонтьева Застенчивый воришка  

Кот-Ришелье: — Возьмите лучших из лучших!

Кошка-миледи: — Лучшие из лучших, монсеньер, зализывают раны на помойках.

Кот-Ришелье: — Тогда возьмите лучших из худших!

<…> (Источник эпиграфа не указан намеренно)

 

Все-таки реинкарнация существует, и не только душ, но и персонажей, пример тому — Сергей Лукьяненко. Кто вы думаете он? Конечно фантаст. Один из самых популярных молодых писателей? Кто бы спорил, а я не буду. Я же больше всего люблю Сергея Лукьяненко за то, что в моем представлении он является живым воплощением образа застенчивого воришки из «Двенадцати стульев», и я рекомендовала бы его романы фанатичным как сборники кроссвордов на конкурс: «Кто больше найдет ворованных элементов?». На мой взгляд он потому и "осмелился", по словам Черткова, единственный из "учеников" на вторую попытку, что в чужих сюжетах Лукьяненко чувствует себя намного комфортнее, чем в своих собственных. Может 2-ая часть «Звезд — холодных игрушек» и показалась кому-то "злой и неглупой пародией на «Полдень»", а по мне так это издевательское продолжение (опять!) рассказа Геворкяна «Прощай, сентябрь!» в стиле "кривого зеркала", ведь мы так любим кривые зеркала, за них даже премии дают…
Но больше всего мне понравился последний роман Лукьяненко «Холодные берега» («Если» № 3’98). Уже одно то, что до него снизошло кичливое «Если», хвастающее тем, что они публикуют только лучшее, говорит о том, что новое творение молодого талантливого автора будет по достоинству оценено критиками. Я же как скромный читатель скажу только, что смешивать очередную перелицовку библейского сюжета с боевиком — это, по словам Дольского (все-таки воровство — заразная штука!) «на манжеты мазать черную икру». Хотя и на такой закусон любители найдутся. Меня же как женщину умиляет в романах Лукьяненко прием, который он регулярно использует во всех своих произведениях, и если этот прием не главный, то второстепенным он будет всенепременно. Это крадущий слезы образ мальчика — спутника главного героя (в крайнем случае роль мальчика исполняет ящерообразное двадцатикилограммовое инопланетное существо трогательно смахивающее на подростка-вундеркинда). Небольшое отступление. Слово «холодный», можно предположить, является любимым у Лукьяненко и не просто так на мой взгляд. И пусть Сережа Чиграков льстит себе и провоцирует поклонников словами «Музыканты — самый циничный народ», — мы-то знаем, что самый циничный народ — это врачи. Особенно психиатры, как мой герой. Он и сам понимает, что его книги — эмоциональные трупы, и чтобы как-то согреть окоченевшие сюжеты, он и запускает беспроигрышный вариант — ребенка, и этим как бы незаметно вымогая у читателя сопереживание и невольный душевный отклик. Но в азартной краже чувств милый доктор забывает, что уж Фрейда-то у нас только ленивый не читал и его навязчивые мальчишки-подростки наводят на занятные мысли о самом авторе…
А вообще-то, моя самая любимая книга у Лукьяненко, это их совместная с Буркиным трилогия «Остров Русь» — там все честно. Как игра в напёрсток.

P.S. Ночная Ведьма (не путать с летчицами Великой Отечественной войны!) Хелен из «Холодных берегов» в один из критических моментов полета на планёре говорит фразу: «спокойно, сядем все!». Вопрос для эрудитов: назовите первоисточник этой классической фразы. Победителю — воздушный поцелуй. Цигель, цигель айлюлю!