Евгений Харитонов . Послесловие к сб. Е.Лукина "Разбойничья злая Луна" .После смерти мэтра американской фантастики Роберта Хайнлайна другой американский писатель Пол Ди Филиппо весьма своеобразно выразил свое почтение к автору "Чужака в чужой стране". Он написал рассказ из разряда тех, которые принято называть "альтернативными историями", в фантазии автора рассказа Хайнлайнв выведен в качестве… президента США. Что ж, у американцев свои представления о месте хорошего писателя в жизни вообще и обществе в частности.
Я давний и горячий поклонник таланта Евгения Лукина (вернее, видимо, все-таки сказать: таланта недавно - к великой печали многих - прекратившего существования блистательного дуэта Любови и Евгения Лукиных), но я убежден, что никто из тех, кто достаточно (или даже недостаточно) хорошо знаком с Евгением, даже в самых сокровенных и несомненно благородных мечтах о благополучии России не решился бы вообразить Евгения Лукина в роли президента страны или, по меньшей мере, в должности какого-то там депутата Думы. Во-первых, потому что это полный бред и антиутопия. Во-вторых - и в главных - потому, что Евгений Лукин для этого слишком хороший Писатель и мягкий человек. Этим российские читатели отличаются от американских: мы предпочитаем видеть своего любимого писателя за письменным столом, а не в кресле высокопоставленного чиновника (даже такого высокопоставленного, как президент страны). Писатель за машинкой, а его книги на прилавках магазинов и в стеллажах читателей всего мира - это ли не утопия?
Увы, чаще бывает по-другому. Мало быть хорошим писателем, чтобы за тобой табунами бегали издатели.
И все же… Когда в 1996 году на очередном отечественном конвенте фантастов "Интерпресскон", ежегодно проводящемся в окрестностях Питера, были объявлены лауреаты премий "Бронзовая улитка" и "Интерпресскон" (за лучшие произведения НФ года), и в категории "средняя форма" обе награды достались повести Е.Лукина "Там, за Ахероном", я был приятно удивлен тем единодушием, с которым люди, сидевшие в "наградном" зале (писатели и издатели, критики и просто читатели) взорвали напряженную тишину ожидания аплодисментами в адрес писателя. Возможно, "был удивлен" - не совсем верное определение, но не так уж часто встретишь на вручении литературных призов такое единогласие мнений. И да простит меня читатель за злоупотребление комплиментаторством, но писатель Евгений Лукин был и есть (и, надеюсь, будет) достоин самых искренних аплодисментов благодарного читателя.
***
Когда писатель переступает однажды магическую грань и становится Писателем, его творческая и житейская биография невольно становится культурным фактом, собственностью народа, читающего и почитающего Писателя. Биография Евгения Лукина примечательна тем, что представляет собой некий условно-классический портрет писателя-"семидесятника/ восьмидесятника".
"Отслеживая" жизненные маршруты Е.Лукина, кажется, что наш герой просто не мог не стать писателем. Все-таки существует, видимо, какая-то предопределенность в человеческой жизни. В советское время это еще любили называть вумным словосочетанием "социальный детерминизм", что в переводе на русский означает "активное влияние среды на формирование личности". Так вот эта самая среда была самой что ни на есть подходящей. Родился Евгений (а случилось это знаменательное событие в 1950 г. в Оренбурге) в семье театральных актеров, так что высокое искусство и литература, как говорится, вошло в его жизнь с пеленок. Свет рампы и "весь мир - театр…" С раннего детства он сталкивался с подтверждениями справедливости шекспировской "формулы", наблюдал "мир-театр" в действии. Ведь актерская жизнь - это постоянные перемещения из города в город, а значит - знакомство с новыми людьми, постоянное обогащение новыми впечатлениями, "подсмотренными" житейскими ситуациями, которые, возможно, через много лет отольются из запасников памяти в повести и рассказы. Оренбург - Тула - Псков - Вологда - Севастополь - Ашхабад и, наконец, Волгоград. И почти всегда транзитом - на год два. Так что мир будущий писатель повидал, и не по телевизору.
Рано научившись читать (самостоятельно!), в неполные пять лет "одолел"… "Каменного гостя" А.С.Пушкина! Конечно, для детского сознания многое еще было не понятно, но магия художественного слова пленила уже - навсегда. Он буквально заболел стихами. Кстати, много лет спустя, уже в 90-е, он вернется к своей первой книге, "пристроив" Дон-Жуана на главную роль в повести "Там, за Ахероном".
Немного позже, уже лет в тринадцать, Женя сделал для себя главное - "роковое" - книжное открытие: мир Стругацких. "Страна багровых туч", "Стажеры", "Путь на Амальтею", наконец "Попытка к бегству". Этот мир завораживал и пленил, звал в неведомые дали, но с другой стороны - огорошивал мощным залпом "несвоевременных", порой пугающих откровений о смысле жизни, об идеалах, которые казались такими ясными и простыми. Этот мир заставлял думать по - новому. А следом ворвались в уже потрясенный мир подростка другие "искусители" мысли — Брэдбери, Лем... Они докончили начатое дело: Женя стал не просто заядлым читателем фантастики, фантастическая литература превратилась во что-то вроде способа общения с окружающим миром, экраном, на котором проецировались новые, неведомые до селе грани этого мира.Однако до абсолютного слияния с любимой областью литературы еще далеко. В плане творческого самовыражения поэзия влекла все же больше. А уж когда в 1966 г. в газете "Комсомолец Туркмении" появились первые публикации его стихов, шестнадцатилетний подросток уже не сомневался, что Судьбой ему предначертано быть Великим Поэтом. И никак не меньше. Последовали одна публикация за другой - достаточно много, чтобы молодому и небесталанному человеку поверить в собственную исключительность.
Вернемся, впрочем, к жизненной хронологии.
Итак, после школы Евгений поступает на филологический факультет Туркменского университета, надолго, впрочем, там не задержавшись ("Сам себя выгнал за ничегонеделанье", - признается писатель). Однако вскоре снова оказывается студентом все того же филфака - сначала в Оренбургском, а затем (и окончательно) в Волгоградском педагогическом институте (тем более, что и родители к тому времени "завязали" с гастрольно-бродячей жизнью и обосновались в Волгоградском же драмтеатре). Но прежде, правда, он еще попытался - впрочем, безуспешно - пробиться в ГИТИС на театроведческий.
Здесь-то, в Волгоградском педвузе и случилось одно знаменательное событие, имеющее самое непосредственное отношение к творческой биографии Е.Лукина. А именно - знакомство с Любой, которая вскоре стала его женой и постоянным соавтором практически всех рассказов и повестей 1975-1993 г.г. Впрочем, до возникновения блистательного писательского дуэта "Любовь и Евгений Лукины" еще несколько лет. А пока… на дворе серые, плесневатые 70-е. Последние отголоски "оттепели" отзвенели, теперь звучала иная музыка - настораживающий своей монотонностью храп его величества Застоя. Эра самиздата и "крамольных" интеллигентских бесед-посиделок на прокуренных кухнях. Эра "Партизанов Полной Луны". В литературной жизни гайки закручивали вовсю и основательно. Перед талантливыми людьми вставал непростой выбор: писать (петь, рисовать) то, что нужно и печататься (а это, все-таки, какая-никакая, а материальная подпитка, к тому же), или творить то, что согласуется с твоими представлениями о совести искусства, но - в стол, посвящая в написанное только узкий круг друзей. Лукины выбрали последнее. Иногда песни Лукина попадали на аудиокассеты, и анонимные записи расползались по городу, тревожа идеологически-правильный сон обкомовских мистагогов.
Однако творчество-творчеством, но была такая неприятная необходимость - зарабатывать на жизнь. Профессиональной "универсальности" Лукина можно позавидовать. Только что не перепробовал: учительствовал в деревенской школе, работал печатником в типографии, фотографом, монтером телефонной линии, монтировщиком сцены, корреспондентом газеты, выпускающим редактором, ответсеком в журнале "Нива". Более десяти профессий освоил Е.Лукин! А зато какой багаж образов накопился за это время.
Разными путями и по разным причинам поэт или прозаик-реалист входят в двери фантастики. Одни - наскоком (туда-обратно), другие, раз вкусив экзотическое блюдо, обосновываются здесь на постоянное место жительство. Так случилось и с Лукиными. Правда, есть один нюанс. Можно сказать, что супругов Лукиных спровоцировали заняться сочинением фантастических рассказов (не разрывая, между тем, связей с поэзией). Спровоцировала та официозная система, утвердившаяся в книгоиздании 70-х,распределившая литературные приоритеты таким образом, что фантастическая литература практически была исключена из круга чтения советского читателя. Ее попросту перестали издавать. Почти, ибо то, что все-таки просачивалось сквозь преграды, только с большой натяжкой можно было бы назвать литературой. И чтобы как-то компенсировать образовавшийся сенсорный голод, Лукины, подобно многим, сами стали сочинять фантастические рассказы - для себя и друзей, даже не помышляя пока о публикациях.
И только в 1981 г. состоялся печатный дебют в фантастике супругов Лукиных. Это была повесть «Каникулы и фотограф», опубликованная в местной газете "Вечерний Волгоград". Молодых авторов очень быстро заметили, и уже в следующем году их приглашают на легендарный семинар писателей-фантастов и приключенцев в Малеевку. Семинар этот, к слову, выпестовал немало одаренных авторов, чьи имена сегодня известны любому любителю фантастики.
И пошло-поехало! Их стали публиковать - сначала в местных газетах, потом и в центральных журналах, активно поддерживавших отечественную фантастику. В 80- начале 90-х Лукины выдают на гора целый каскад блистательных рассказов - емких, веселых (а смех-то был сквозь слезы), "стильных" (не в смысле имиджа, а в смысле прекрасного чувства литературного стиля): "Пробуждение", "Право голоса", "Строительный", "Не верь глазам своим", "Маскарад", повесть "Разные среди разных" (позже название было изменено на "Когда отступают ангелы"), "Рыцарь Хрустальной Чаши", "Монумент", "Отдай мою посадочную ногу!", "Лицо из натурального шпона". Не перестаю удивляться тому неповторимому обаянию, присущему прозе Лукиных. Это по-хорошему "провинциальное" обаяние. Ни в коем случае нельзя рассматривать подобное сравнение как уничижительное, оскорбительное. Нет, то, что писали Лукины было совсем не похоже на фантастику "центральных" авторов. И не только потому, что сюжеты большинства их рассказов выстраивались на реалиях российских провинций. Тут что-то другое: особый дух, самобытный колорит рассказа.
Они настолько бережно и экономно относятся к языку, что порой их рассказы кажутся слишком простенькими. Но в этом вся и прелесть: простота формы и точность языка, сочность образов. И за этой простотой - глубокая мысль. Это большой дар: говорить просто о простом, но при этом "заставлять" обнаруживать читателя в том, что давно стало привычным, а значит - незаметном, новые грани. И вдруг оказывается - прошу прощения за тавтологию - что не все то просто, что выглядит просто.
И наконец в конце 80- начале 90-х последовали повести, открывшие читателем "новых" Лукиных: "Миссионеры" и "Сталь разящая", к которым теперь присоединился и роман "Разбойничья злая луна" - уровень философской заданности, глубина раскрытия проблематики и человеческих характеров в этих повестях равноценны, на мой взгляд, лучшим образцам отечественной и зарубежной философской фантастики. И тут опять же раскрылся талант Лукиных: эпические по сути идеи они сумели уместить в рамки небольших в общем-то по объему повестей, и ничего не потерять при этом. Ни одной сюжетной, проблемной или человеческой линии.
Однако снова повернем стрелку часов нашей машины времени немного назад, чтобы вспомнить об одном немаловажном и малоприятном эпизоде в творческой биографии Лукиных. Не просто так. Этот штрих красноречиво характеризует время, в котором происходило, если можно так сказать, становление писателей Л.и Е.Лукиных. В 1983 г. уже состоявшиеся писатели Л.и Е. Лукины подали в издательство заявку на авторский сборник. И чуть было не схлопотали за это 70-ю статью ("политическую") Уголовного Кодекса. Близился "год Оруэлла" - 1984-й. Пожалуй, никогда больше фантастика и люди, к ней приближенные, не переживали большего потрясения. Началась самая настоящая охота на ведьм. Разгонялись клубы любителей фантастики, газеты дурно попахивали от чрезмерного обилия публицистических статей про "гадких утят" литературы, бесконечные проработки в обкомах, допросы в КГБ. Неискушенный читатель, видимо, ужаснется и не поверит мне. Но так было. Фантастику уже в который раз попытались придушить на корню. Было и еще одно обстоятельство. Дело в том, что фэны (активные любители фантастики) одними из первых (еще в 60-е г.г.) начали издавать самодеятельные журналы и газеты (фэнзины). А это уже, простите, самиздат - подсудное дело. Тем более, что в эти машинописные журнальчики нет-нет, да и просачивались "нежелательные" тексты. Одним словом, мрачно было.
Не миновала чаша сия и писателей Лукиных. История с книгой растянулась аж на несколько лет. В соответствии с тогдашними традициями отдали рукопись молодых авторов на внутреннее рецензирование одному известному писателю (не будем называть имен - дело прошлое) с вполне конкретной установкой "придушить". Что тот с превеликой радостью и сделал. Только в чем не обвинялись Лукины в этом меморандуме: в антисоветизме, в абстракционизме, в уходе от реальной жизни, реальных людей и так называемых реальных проблем. Ну, это уж перегнули! Уж если в чем и можно было бы упрекнуть Лукиных, так это как раз в слишком тесной привязке к сегодняшнему дню, реальным людям, так хорошо узнаваемым. Просто у известного писателя и Лукиных, видимо, были разные представления о реальном в литературе. И их герои, похоже, никак не хотели соответствовать духу официозной реальности. Другое дело - байки про Тунгусский метеорит! Вот она реальность! И с антисоветизмом перегнул рецензент. Никогда Лукины не "страдали" диссидентством и антисоветизмом, как, впрочем, не было в их прозе и идеологически выверенных розовощеких строителей светлого кремлевского будущего. Вот как раз эта "инакость" и не любилась очень партийным бонзам.
Но если для официоза Лукины на долгие годы превратились в enfant terrible советской фантастики 80-х (и не они одни), то с читателями дело обстояло как раз наоборот. Думаю, не погрешу против истины, если возьмусь утверждать, что Лукины одни из самых лучших авторов отечественной фантастики 80-х. Вот хотя бы такой немаловажный факт. С начала 80-х г.г. существует пожалуй самая демократичная из литературных наград - читательский приз в области НФ - "Великое Кольцо", который ежегодно присуждается лучшим произведениям года по итогам голосования именно читателей(и никакой надкомиссии). Только два писателя стали четырехкратными лауреатами приза. Точнее два писательских дуэта - братья Стругацкие и супруги Лукины. Впервые Л. и Е. Лукины стали обладателями приза в 1986 г. - за рассказ "Не верь глазам своим". И далее соответственно: 1990 (повесть "Вторжение"), 1991 (Повесть "Нет бога, кроме бога", позже выходившая под названием "Разрешите доложить!"), 1992 (повесть "Сталь разящая").
Коль мы уж о наградах. К слову сказать, были награды у Лукина и "непрозаического характера". В 90-х за цикл песен "Я твой племянник, Родина" Евгений Лукин к собственной неожиданности был награжден… Госпремией Приднестровской Молдавской Республики.
Две границы пройдено.
Клочьями рубаха.
Здравствуй, тетя Родина.
Я - из Карабаха!Три границы пройдено.
Складками надбровья.
Здравствуй, тетя Родина.
Я - из Приднестровья!Все четыре пройдено.
Упаду - не встану.
Здравствуй, тетя Родина.
Я - с Таджикистану!За подкладкой - сотенка.
Движемся - хромая.
Что ж ты, падла тетенька?
Али не родная?А книга все-таки увидела свет, правда в 1990 г. - "Когда отступают ангелы". Потом последовали и другие - небольшая повесть "Пятеро в лодке, не считая Седьмых" (1991), сборник "Шерше ля бабушку" (1993), большой сборник повестей "Там, за Ахероном" (1995), и еще один сборник, включивший в себя большинство ранних рассказов и несколько произведений "из относительно нового" -"Петлистые времена" (1996). Не густо, на самом деле, но это и не финал.
В 1994 г. многие любители фантастики были изумлены и огорчены известием, что творческий союз Любови и Евгения Лукиных распался. Хотя новые вещи по-прежнему выходили еще какое-то время под старой "маркой". Любовь увлекалась религией и вернулась в поэзию. А теперь реанимация прежнего состава, к великой печали, просто не возможна. В 1996 году из Волгограда пришло страшное известие - не стало Любы Лукиной. Но творчество продолжается. На прежнем высоком уровне.
Правда, уже сольно…***
Я намеренно не стал рассматривать сюжеты произведений, ограничившись лишь биографическим набросками. Сделал я это из соображений сугубо эгоистичных. Рассказы и повести Лукиных/Лукина настолько великолепны и разнообразны, что я просто опасаюсь испортить кайф знакомства с хорошей литературой у тех, кто впервые открыл для себя прозу этого писателя и которым еще предстоит дальнейшее знакомство. Вы прочитали новую книгу Евгения Лукина. Хорошую книгу. А что к этому можно добавить? Когда я только садился за это послесловия, мне хотелось немного поразмышлять на тему "Ну, вот вы перевернули последнюю страницу, а теперь я вам расскажу о чем эта книга". Аналитический обзор творчества Лукина лучше будет выглядеть, думаю, где-нибудь в толстом умном журнале. Надеюсь, вы не слишком огорчились.
Единственное, что мне хотелось бы добавить. Читая книги хорошего писателя, невольно пытаешься найти его альтер-эго в произведениях. Не знаю почему, но Евгений Лукин - как писатель - у меня почему-то всегда ассоциировался с персонажем (разумеется чисто условно, а не в смысле схожести человеческих характеристик)очень любимого мною рассказа Лукиных "Щелк!", который - персонаж конечно - обладал чудесной властью над электрическими осветительными приборами. Достаточно было ему произнести "Щелк!" - и лампочки вспыхивали ярким светом. Так и писатель Лукин. Но его власть иная. Власть над словом. "Щелк!" - и вот уже читатель в невидимых лучах света встречи с хорошей Литературой.
Щ Ё Л К !