РецензииСергей Соболев
J.K.Rowling «Fantastic Beasts & Where To Find Then». — London, Bloomsbury Publishing, 2001, 62 p.
(Дж.К.Роулинг «Фантастические животные и где их искать»)
.
.
Роулингомания докатилась и до наших палестин. Пилотное (потому что плохо переведенное) издание первого (потому что первый) тома саги (потому что романов уже пяток) про мальчика Гарри Поттера отрецензировано везде — от общественно-политических газет до компьютерных изданий (потому что им это интересно). И если проект пойдет удачно, то дойдут и до околокнижных заморочек: прибыль стричь надо и с сопутствующих изделий. Вкладыши в жвачки, постеры-тостеры и другой пост-продакшн… Колдовской Мир Джоан Роулинг обрастает примочками и мелочами — продают комплекты для игры в воздушный футбол, очки a la Гарри с гигантскими стеклами, и волшебные метлы. Роулинг уже получила «Хьюго-2000» и Орден Британской империи (аналог советской госпремии) за вклад в детскую литературу, а по гонорарам обогнала Форсайта и Кинга. Теперь — к рецензируемой книжке.
Брошюрка, подготовленная Департаментом Регулирования и Контроля Магических способностей, содержит классификацию всех известных существ, чудовищ и духов, чтобы юные волшебники могли с первого взгляда отличать опасных тварей от безвредных пигалиц. Бестиарий как бестиарий, от Акромантулы до тибетского Йетти. Энциклопедия того же ряда, что и «Мифические существа» К.Королева или там аналогичное сочинение Х.Л.Борхеса. Справочником он бы и остался, только Роулинг добавила в книжку малость издевки — типа рукописные пометки Гарри на полях книжки, с каракулевидными рисунками и приписками. Брошюра стилизована под учебное пособие, которым нещадно пользовались — вплоть до того, что порвался переплет на сгибах. Думаю, с тем подходом к переводу (бессмысленное транскрибирование значимых имен и фамилий персонажей), с каким подошли в «Росмэне» к «Гарри Поттеру», их книгам это не грозит.
Кальян Каломенский
Сергей Носов «Хозяйка истории». СПб. Амфора (Наша марка)
Составители серии «Наша марка» сделали все возможное для того, чтобы выдать «Хозяйку истории» за модный и потенциально культовый роман. Привели достаточное количество цитат, сравнили автора с Владимиром Сорокиным и Виктором Пелевиным, причислили роман к «жанру, который исповедующие эту манеру фантасты или вчерашние фантасты именуют турбореализмом: реалистическое или как бы реалистическое письмо с одним-единственным фантастическим допущением» (надо сказать, что составители этой серии вообще не ровно дышат в эту сторону), кинули камень в чужой огород, да такой величины, что и убить можно – «прописан и стилизован он (роман – прим. КК) бесконечно тщательней, чем у какого-нибудь Столярова или Слесарева, - без скуляжа и пофыркивания, без упоения собственной безмозглостью, выдаваемого (и выдаваемой) за поэтику абсурда…», навернули мистификацию с общественным деятелем М.Подпругиным, «Открытое письмо Виктору Топорову» (ругателю столяров и слесарей) которого помещено в книге сразу после «Предисловия к первому изданию», а также было опубликовано в одном из номеров «Книжного обозрения»…
Шуму, конечно, наделали, но какого-то хоть и злобного, а скорее даже зловредного, но все же беспомощного. Канули в лету и предисловия, и письма, и ругательства. А роман все равно толком не заметили. Не было ведь такого негативного всплеска криков вокруг толстовской «Кыси», а роман состоялся. Вот вам как раз пример, когда пиар подкачал. Правило Фуко: мы вложили все, что надо, но результат получился не тот. Или как уже набило оскомину: «хотели как всегда, а получилось еще хуже…»
А в целом роман-то и не такой уж плохой. Даже если убрать всю эту мишуру, его окружающую, его можно будет воспринимать и даже ценить. Написан он вполне качественно, но как-то все же холодновато. И дело тут не в «суховатом (латинском!)» слоге, а в душе. Как сказали бы иные люди: «написано талантливо, но бесчувственно». Хотя и это можно «извинить» стилизацией и мистификацией. Ведь никто не станет спорить, что разные части романа «стилизованы» совершенно по-разному. Первая из них, «Секретный дневник Е.В.Ковалевой» действительно жив, в нем люди дышат, а не задыхаются латинизмами. Но с другой стороны, вполне «авторитетное» лицо Виктор Топоров, словно топором рубящий… нет, не старушек-процентщиц, а столяров и слесарей, то есть самый настоящий и уважаемый нами рабочий класс, отмечает именно вторую часть романа за особую «литературность». С таким мнением если уж не считаться, так хотя бы учесть.
А фабула романа такова: обычная женщина во время оргазма способна совершать пророчества. Поэтому ее и используют секретные службы, а одновременно с этим пытаются нарастить еще таких же пророчиц, но тщетно. Трагическая судьба этой женщины и ее мужей и стала основой сюжета романа. Е.В. Ковалева – хозяйка истории. Но что-то это напоминает. Уж не ту ли, первую встречную кухарку, которая вполне может руководить государством? Или не того ли пса, который, сделав свое дело, вернулся в шахту?..
Сергей Соболев
Миграции от звездных далей
к Настоящему МэйнстримуВячеслав Рыбаков. Пробный шар: Повести, рассказы, публицистика. — М. АСТ. 2001. 480 стр. (Звездный лабиринт). 11 т.э.
Это уже восьмая авторская книга художественных произведений известного петербургского писателя-фантаста, известного так же как сценарист нашумевшего на заре перестройки кинофильма «Письма мертвого человека» (Госпремия им. братьев Васильевых (но не Стругацких) 1987г.) и переводчик многотомного уголовного кодекса китайской династии Тан. Менее известен Вячеслав Михайлович в ипостаси переводчика американской фантастики, но и на этом поприще он достиг любопытных результатов.
Надо признать, что, по большому счету, большинство книг Рыбакова представляют собой неоднократные переиздания рассказов и повестей, расставленных в том или ином порядке. Искусству составления сборников еще предстоит пережить свой ренессанс, но даже и в этом глянцевом томике виден определенный коцепт: здесь собраны рассказы об убийстве Мечты. Именно Мечты, Мечты о прекрасном мире, где люди живут и поступают честно и по совести.
Волюнтаристски книжку можно разбить на три части.
Если в первых рассказах, написанных в семидесятые, события происходят в далекие-далекие, мифически давние («Художник») или коммунистически недостижимые времена («Великая сушь»), и проблемы волнуют героев глобальные (планеты спасают, о человечестве беспокоятся), то в рассказах восьмидесятых годов место действия — возможное завтра, засыпанное «радиоактивным песочком», и целью персонажей становится выживание остатков человечества, спасение очагов Культуры после атомной бойни («Сказка об убежище», «Зима»).
Эпохи разнятся даже в описаниях окружающего ландшафта.70-е:
«Медленно наступал вечер — прозрачный и тихий вечер Солы, наполненный медовым светом заката» (с.40)
Далекие планеты, неизвестные миры. Всё ещё в наших руках, мы сильны и бодры, а ошибки (как бы они не были тяжелы) можно исправить в будущем; мы даже мечтаем допускать оплошностей вовсе — при освоении других, свежих планет.80-е:
«Один раз где-то далеко — за городом, за мысом, в открытом море — полыхнула долгая голубая зарница. Что-то горело? Взорвалось? Или война еще шла?» (с.182)
Вот бегали дети, цветочки цвели, и тут война. Самая последняя, окончательная Бомба. В том мире уже нет Будущего, некому даже мечтать о нем. Будущее всего лишь только-только перестало существовать, осколки Мечты стеклянной крошкой катаются по запустевшему асфальту под вой озлобленного ветра. Но у нас, читателей, еще есть возможность не допустить атомной войны. Звучит патетично, но ни один бункер не спасет от ядерной зимы.90-е:
«Разгорается восход, яркий, кровяной, иссеченный лезвиями серых морозных облаков. Темными мертвыми коробками громоздятся на его фоне дома, какие-то промышленные трубы, над которыми наискось, кренясь по ветру, встают султаны то бурого, то белого дыма, ажурные, но уродливые опоры линии электропередач… С обвисшим хоботом чернеет перекошенный контур безжизненного экскаватора» (с.347).Веерные отключения электричества, задержки зарплаты, тотальная безнадега… Сытый голодного не разумеет. Какая уж тут фантастика, отмечтались…
По прихоти андроповской типографии на этом самом месте, месте излома, перехода от социализма к капитализму (если можно выразиться этим стереотипным клише марксистско-формационного подхода) кончаются белые страницы книжного блока и начинаются серенькие газетные листочки. Символично, что граница проходит аккурат по рассказу «Прощание славянки с мечтой» (в котором обыгрываются варианты развития тибетского опыта Рена Боза из «Туманности Андромеды» И.А.Ефремова) — одному из первых опытов в постсоветской фантастике по критическому переосмыслению наследия классиков жанра.
Годы девяностые сузили континуум до предела «здесь и сейчас», практически не оставив фантастическому допущению ни единого шанса для появления в тексте («Трудно стать Богом», «Смерть Ивана Ильича»), но Рыбаков — воистину писатель Божьей милостью, для него всегда и при любых обстоятельствах важен человек и его судьба на переломе обстоятельств, а уж фантастическим антуражем далеких планет наполнено место действия, или трагедия происходит в полуголодной семье менеэса — не столь значимо. Важно, что Вячеслав Михайлович ставит вопросы, однозначного ответа на которые не существует. Это не простенькие задачки типа «солгать во спасение» или «несчастье одного ради блага других», это почище тринитротолуола: пересказывать сюжеты — бессмысленное занятие, это надо прочесть собственной душой.
Алексей Шведов
Станислав Гроф. Зов ягуара — М.: АСТ, «Институт трансперсональной психологии», 2001.
Будучи отличным психологом, Гроф показал себя как крайне слабого прозаика, решив преподнести свои идеи в художественной форме, а если точнее - в жанре научной фантастики. Мягко говоря, такая популяризация удалась ему очень плохо. Роман написан в худших традициях Голливуда и сотворён в расчёте на то, что вскоре по нему снимут фильм с кучей навороченных спецэффектов. Не рекомендую тратить ни деньги, ни время. Все идеи, так или иначе обыгранные в романе, уже затрагивались Грофом в его non-fiction работах, таких как "За пределами мозга", Космическая игра", "Путешествие в поисках себя" и других. Фрагменты из трипов, описанных в этих книгах, так же можно встретить на страницах романа. В сюжет я вникать не стал (не смог) и книгу лишь бегло просмотрел. Там вроде нашли какой-то древний череп и сняли с него голограмму или что-то в этом роде, и когда люди входили с нею в контакт, то погружались в изменённое состояние сознания, аналогичное переживаниям при больших дозах ЛСД или при глубоком холотропном дыхании. Особенно не удались Грофу диалоги и мысли героев, ибо он подаёт их публицистическим стилем, а в жизни люди так не разговаривают и не думают. По адресу можно ознакомиться с более подробной рецензией на эту книгу, принадлежащей перу Елены Дьяковой. По её признанию, "ирония рецензента объясняется просто: величие замысла вступает в резкое противоречие с качеством текста". То есть наши мнения во всём совпадают. Однако критик Сергей Бережной в своей сжатой рецензии на "Зов ягуара" несколько перегнул палку: "Это не роман, а ходячее недоразумение. И место ему не в серии переводной фантастики, а в какой-нибудь медицинской серии, посвященной творчеству шарлатанов от здравоохранения". В данном случае Бережной показал себя как "шарлатана от критики", так как вместо критики самого текста перешёл на личность автора (что непростительно для людей его "профессии") и попал пальцем в небо. Согласен, что литературных достоинств "Зов ягуара" не имеет никаких, но назвать Грофа "шарлатаном от здравоохранения" может только человек, полностью некомпетентный в вопросах современной науки, медицины и психологии. И если у этого текста нет никаких литературных достоинств, то это не значит, что он плох в общечеловеческом плане.
