Блиц-интервью

с Владимиром Покровским
 
 

Весной 2001 г. мы выпустили  выпустили  небольшим тиражом книжку   Владимира Покровского «Георгес, или одевятнадцативековивание» . По ходу чтения повести у меня возникло несколько вопросов, на которые Владимир Валерьевич ответил по эл.почте.
 

В.Покровский (фото С.Соболева)
.

С.Соболев: Писалась повесть годах эдак в 1992-93?? Я нашел среди фэнзинов "Информсводку КЛФ МГУ" № 8, там есть запись, что Вы приходили на заседание КЛФ 28.02.92, и есть косвенное упоминание некоего нового романа, который могут "посчитать порнографическим". Речь шла о "Георгесе" или о каком-то ином произведении?

В.Покровский: Речь шла именно о Георгесе, именно тогда я его начал писать, а закончил в 1994-м. Я помню эту встречу, тогда как раз загорелся идеей. И, выходит, похвастался.

С.С.: По сравнению с началом девяностых, процесс одевятнадцативековивания отнюдь не идет на спад. Напротив, шумный успех романов Б.Акунина, многочисленные авторы, пишущие в том же духе романтизации XIX века, современные поп-звезды, перепевшие песни своих отцов, принялись за > романсы XIX века... Как Вы думаете, одевятнадцативековивание будет неуклонно расширяться, сойдет на нет, или застолбит себе в настоящем постоянную резервацию?

В.П.: Любой процесс когда-нибудь выходит на режим насыщения, а потом спадает - даже атомный взрыв. Подозреваю, что даже увеличение энтропии когда-нибудь кончится. Вопрос только в сроках. На самом деле, надо бы прикинуть, но если навскидку (а это может привести к ошибке), то порассуждаем так. Тяга к девятнадцатому веку, к тому "золотому" времени, когда люди еще не, а научпромреволюция уже таки, не избудется пока все хоть как-то не устаканится. Я не уверен, что сегодняшний подъем в России означает возрождение, полагаю, что дальше возникнут дополнительные проблемы и неожиданности, да и подъем-то пока больше бумажный, чем настоящий. Так что скорее всего недовольство нынешней жизнью протянется, как минимум, на несколько десятилетий, а как максимум, на то всегда, которое нам осталось.
Есть такая критическая дата - 20-30 лет. Через этот срок ожидается пришествие всяких глобальных неприятностей плюс создание искусственного разума, сравнимого с человеческим, плюс предоставление в руки террористов достижений нанотехнологии типа атаки нанороботов, плюс всякие генетические гадости... в общем, там есть пять развивающихся технологий, которые станут для нас ужасно опасными именно через 20-30 лет, плюс еще целая куча всякой человекоубийственной муры, которой определен или тот же срок или 50 лет - словом, стрельба со всех сторон по одной мишени. Наверняка 90 процентов из сказанного - бумажные тигры, но и десяти хватит, чтобы люди думали не столько о том, как хорошо жить, сколько о том, как бы хоть как-нибудь выжить. Так что, с вышеуказанной оговоркой, даю одевятнадцативековиванию 20-30 лет, дальше оно станет не актуальным.

С.С.: "Георгес" похож на романы Филипа Дика - разброд и шатания между реальностью и вымышленным миром, герои перемещаются из одного мира в другой, атрибуты вымышленного мира проникают в мир реальный, и уже вконец запутавшиеся персонажи не могут с уверенностью сказать, где же они в данный момент времени находятся. Читали ли Вы Дика и кажется ли сравнение Вашей повести с его прозой корректным?

В.П.: Ты бы еще спросил, читал ли я Пушкина. Его вещи мне очень нравятся, правда не все. Сравнение с ним для меня комплимент, сомнительный, правда, из-за некоторой разницы в тиражах, но разброды и шатания - это прерогатива не только Ф.Дика, равно как и смешение придуманного и реального миров, которые мы и в реальной-то жизни активно смешиваем. Возвращаясь к корректности сравнения, но уже отвлекаясь от его комплиментарности, скажу тебе так - впервые прочитав Дика, я порадовался, что кто-то думает на том же уровне, что и я. Блин, получается похвальба, вроде того, что таких, как мы с Диком единицы, но таких действительно очень мало, я даже догадываюсь, что именно нас роднит, но это как высокий рост, который вовсе не достоинство, а лишь обязательная (но отнюдь не достаточная!) предпосылка к тому, чтобы стать баскетболистом мирового класса.

---

Интервью
 

Андрей Лазарчук –
петербургский писатель
.

.

В.: Вы относительно недавно переехали в Санкт-Петербург. Как адаптировались, как чувствуете себя в Питере, как пишется на берегах Невы? Наверное, скучаете по родному Красноярску?

О.: Физически – чувствую себя лучше, здешний климат мне больше подходит. Если бы остался в Красноярске, просто не уверен, пережил ли бы нынешнюю зиму. Скучаю – только по Мише и по своим семинаристам.

В.: На семинаре Бориса Стругацкого, который Вы теперь посещаете, весной планировалось обсуждение Вашего нового романа. Обсуждение пока не состоялось. Роман еще не написан? Или помешало что-то другое?

О.: И роман не написан, и у БН-а планы поменялись.

В.: Кстати, какое впечатление произвел на Вас семинар БН?

О.: Скажем так: я бываю там охотно. Но мне странно практически полное отсутствие молодых авторов.

В.: Ваш творческий дуэт с Михаилом Успенским порадовал не только фэндом, но и читателей мэйнстрима. Продолжаете ли Вы писать вместе? Как Вы думаете, отчего в фантастике так распространено соавторство? Как дела с космической оперой «Космополиты», над которой Вы работаете совместно со своей женой Ирой Андронати?

О.: Ну, пока что и я, и Миша заканчиваем собственные работы. Может быть, увидимся этим летом и обсудим третий совместный роман. Как это будет писаться – еще не знаю.
"Космополиты" готовы на девяносто процентов, но вот эти последние десять оказались очень трудными. Тем более, что пришлось по житейским причинам прерваться месяца на четыре – и теперь очень трудно возвращаться в ту атмосферу.
Повальное соавторство в фантастике... Наверное, это существует потому, что повышенные требования предъявляются к содержанию, а не к форме.

В.: В одном из интервью (выложено на красноярском сайте «Лист») Вы говорили, что уже закончили повесть «Семен по прозвищу Петр». В каком издательстве она выйдет?

О.: Пока не предлагал никуда – не хочу. Думаю еще повозиться с текстом. Возможно, придется дописать еще одну линию сюжета. Возможно, больше. Не знаю.

В.: В восьмидесятых-начале девяностых годов существовала любопытнейшая премия омского КЛФ «Алькор» под названием «Великое Кольцо», Вы там экспертом были. Продолжаете ли так же внимательно читать отечественную и зарубежную фантастику? Что больше понравилось из публикаций иностранных авторов последних лет?

О.: Нет, конечно. Насколько мне известно, за 2000 год опубликовано более 660 романов только отечественных авторов – и наверняка не меньше переводных… Пусть в этом купаются фэны и критики.
Что касается "понравилось"... «Темная башня» Кинга – это последние годы? Лэтем, «Пистолет с музыкой». «Мадрапур» Мерля. «Врата Анубиса» Пауэрса. Больше не помню.

В.: Говорят, в издательстве «АСТ» готовится к изданию один из романов Роберта Хайнлайна в Вашем переводе. Какой именно? И есть ли задумки перевести еще что-нибудь? Ведь перевод «Убика» был замечателен.

О.: «I will fear no evil», который я переназвал «Пройдя долиной смертной тени». «Убик», кстати, тоже переиздается. Переводить нового ничего не собираюсь – этим сейчас можно заниматься только халтурно, поскольку качественная работа не оправдывается.

В.: В послесловии «Автор об авторе» к книге «Штурмфогель», вышедшей в элитарной серии «Корона» Вы пишете, что два раза находились на грани гибели, а однажды спасли человека от верной смерти. Можно ли об этом рассказать подробнее?

О.: Нет. Тайна личности.

В.: Ваш готический боевик «Штурмфогель» номинирован в этом году на «АБС-премию» и вышел в финал. (Вы уже были финалистом «АБС-2000» с романом «Гиперборейская чума»). О том, рассчитываете ли на победу, не спрашиваю. Конкуренты у Вас серьезные. Скажите, будет ли продолжение романа?

О.: Трудно сказать. Первоначально это всё замышлялось как этакий парафраз романов про Штирлица: то есть еще один роман «во время войны» и как минимум один «после». Но сейчас я что-то охладел к этой идее. В общем, буду думать. Сейчас меня больше занимает другой сюжет, к фантастике отношения практически не имеющий.

В.: Альтернативная история. Третий Рейх: о нем Вы пишете не впервые. Почему Вас так привлекает эта тема?

О.: Потому что Третий Рейх - это единственная известная нам по-настоящему иная цивилизация, фундаментально более отличная от «евро-китайской», чем какие-нибудь там майя или Саракш. Меня Рейх интересует в первую очередь с ксенологической точки зрения.

В.: Сейчас модно рассуждать по поводу имперских мотивов, имперской идеи, "имперского вектора" в творчестве тех или иных авторов. Считается, что целая плеяда ряд российских фантастов (Геворкян, Дивов, Вершинин, Михайлов, Рыбаков, Янковский и др.) утверждает новый стиль - "неоампир"(см., например, недавнюю одноименную статью Володихина в «EX LIBRIS НГ»). Призраком Империи-чудовища читателя напугали Крусанов и Плеханов. Как представляет себе сильную Россию турбореалист Лазарчук, будет ли он писать на эту тему? Тем более, что в одном из интервью Вы говорили о своих "возможно, имперских настроениях". Прокомментируйте, пожалуйста.

О.: Я достаточно хорошо представляю себе сильную Россию, но писать мне сейчас об этом не хочется, потому что: а) об этом уже довольно подробно написано во "Всех, способных держать оружие", и б) я не люблю петь хором. В конце концов, Империя - это состояние души, а не география и не политика. Впрочем, навсегда не зарекаюсь: если мне вдруг придет в голову интересная история, которая потребует изображения Новой Российской Империи - то почему бы нет?
 

Вопросы задавали Владимир Ларионов и Сергей Соболев.
Май 2001.
(фото В.Ларионова)